«Подари мне сына!»
Олень, мирно пивший из ручья, неожиданно встрепенулся и настороженно поднял голову. В его глазах возник испуг, но было уже поздно. Стрела, резко свистнув, мелькнула в воздухе, и рогатый красавец завалился набок. Предсмертный хрип пронёсся на ручьём, копыта судорожно взрыли землю, и всё затихло. Потом в густых зарослях кустарника на противоположном берегу ручья послышался шорох, закачались ветки, и из их переплетения на берег шагнула высокая девушка в охотничьем костюме из коричневой замши. На её губах играла азартная улыбка, а серые глаза лучились торжеством. Никаких сомнений в том, что это её стрела поразила цель, быть не могло: в левой руке девушка всё ещё держала лук, а из висящего за спиной колчана выглядывали оперенья ещё десятка стрел - точных близняшек той, что настигла оленя. Перепрыгнув через ручей, охотница лёгкой, чуть пружинящей походкой двинулась к своей добыче. Склонилась над оленем, скользнула рукой вдоль глубоко ушедшего в в плоть древка, чуть коснулась тонкими изящными пальцами потемневшего от крови меха и тут же, одним резким движением, вырвала стрелу из раны, окропив зелень трав кровавыми каплями. Потом извлекла из ножен на поясе широкий кинжал и деловито принялась свежевать оленью тушу. Охотница столь увлеклась этим занятием, что даже не заметила, как метрах в двадцати от неё из лесной чащи появился мужчина, верхом на породистом коне вороной масти. Впрочем, во внешности всадника тоже ощущалась «порода» – хватало одного взгляда на его смуглое лицо с резкими чертами лица и тёмными, почти чёрными, глазами, чтобы признать в нём одного из тех, в чьих жилах течёт кровь древних аристократических семейств. Когда же мужчина спешился, то оказалось, что он ещё и весьма высок – росту в нём было явно больше шести футов. Накинув поводья на ветку ближайшего дерева, он присел на корточки и замер, явно не стремясь оповещать о своём присутствии. Глаза его неотрывно следили за гибкой фигурой охотницы, словно он стремился уловить и запомнить каждое её движение.
Между тем, девушка закончила свежевать добычу, ополоснула в ручье руки и поднесла к губам охотничий рог. Наблюдатель откровенно залюбовался представшей перед ним картиной: лучи утреннего солнца словно окутали охотницу золотистым ореолом, а ветер забавлялся с её вьющимися светлыми волосами, подстриженными чуть короче, чем это было модно при королевском дворе – локоны едва касались плеч. Девушка казалась такой же частью окружающей природы как ручей, деревья небо…
Протяжный и пронзительный крик рога взлетел над лесом, вспугнув стаи птиц. Ещё раз и ещё. И лишь когда девушка опустила рог, мужчина шагнул вперёд.
- Вы могли бы не стараться. – Охотница стремительно обернулась на голос, вновь выхватывая кинжал. – Основная охота ушла дальше к горам. И ваши егеря, насколько мне известно, тоже.
Охотница разглядела говорящего и, заметно расслабившись, спрятала оружие.
- А, это ты, Джеральд.
Мужчина коротко кивнул, с той порывистой резкостью, что проскальзывала в каждом его движении – длинный иссиня-чёрные волосы, собранные в «хвост», взметнулись вверх-вниз, хлестнув по спине.
- Леди Альтиа…
Девушка оборвала его:
- Право слово, Джеральд, зачем же столь официально - можно подумать что мы… вовсе не так хорошо знакомы, как это есть на самом деле, – в голосе её прозвучала лёгкая ирония.
Джеральд вздохнул.
- Хорошо, Альтиа.
- Так ты говоришь, что все прочие подались к горам?
- Так и есть. Собаки подняли белого оленя – чуть южнее отсюда, у реки. И никто не захотел уступить такую редкую добычу остальным. Последний раз, когда я их видел, охота неслась к горам, возглавляемая графом Т`Эйре. А зная его азартность, можно смело предсказать, что преследование будет продолжаться до последнего. Хотя, как мне окажется, олень от них всё равно уйдёт. Я уже столько слышал об этом белом звере и о том, как он водит за нос охотников, что сильно сомневаюсь в его существовании – очередная фата-моргана, скорее всего.
- Что ж, понятно, почему ты не входишь в число преследователей. Ведь это действительно глупо, гоняться за тем, что сам считаешь миражом. – Мужчина в ответ лишь пожал плечами. – Но у меня есть ещё один вопрос. С чего это ты оказался именно здесь?
Джеральд взглянул Альтиа в глаза:
- Я искал тебя. Мне надо с тобой поговорить.
- И о чём же это интересно? – девушка чуть насмешливо улыбнулась. - Ну же, я слушаю!
Джеральд помолчал, словно набираясь сил для решения, и, наконец, произнёс:
- Альтиа, я помню твоё отношение к данному вопросу, но… В общем, я хочу сделать тебе предложение.
И без того большие глаза охотницы сделались ещё больше, рот приоткрылся от удивления, а потом она громко, от души, рассмеялась.
- Ты совсем с ума сошёл! Я не собираюсь выходить замуж ни сейчас, ни потом. И если ты полагаешь, что если я допустила кого-то в свою постель, то это означает…
Мужчина прервал её протестующим жестом.
- Прошу, выслушай меня. Я не собираюсь сковывать тебя множеством запретов, обязательств и прочего, как это принято зачастую. Мне нужна спутница жизни, которая будет свободной в своих поступках и мыслях. Совершенно свободной.
- Совершенно? – улыбка стала ещё более насмешливой.
Джеральд кивнул.
- Да. Я не буду тебя ни в чём ограничивать. Я, если ты этого ещё не заметила, - тут он уже он позволил себе усмехнуться, - не ревнив. Так что и в этом ты будешь свободна.
- Но я и так свободна. Что я получу, если приму твоё предложение?
- Меня, - ответ был короток, но пояснений не потребовалось. Хватило того, как он прозвучал.
- Это действительно так серьёзно? – насмешки в голосе девушки более не было. – Но почему?
- Если ты согласишься… Однажды – не сейчас, ещё слишком рано – я спрошу у тебя, готова ли ты подарить мне сына. Мне нужен наследник.
- Ну уж нет. Рожать? А до того ходить беременной? – На лице Альтиа отчётливо проступило отвращение, смешанное с брезгливостью. - Спасибо, я насмотрелась на этих неуклюжих дурех ещё во владениях моего папочки. И того, что я видела, мне вполне хватило, чтобы навсегда отбить желание становиться матерью.
- Я не прошу твоего ответа прямо сейчас. И позже не буду требовать – просто задам вопрос. И ты будешь вправе ответить на него так, как тебе будет угодно. Я надеюсь, что к тому времени ты изменишь свою точку зрения. Если же нет… - Он пожал плечами. – Я просто подожду ещё.
- Но неужели нет больше женщины, которая могла бы стать твоей женой и матерью твоего ребёнка?
Джеральд склонил голову, и растерянная Альтиа увидела, как лицо его превратилось в застывшую тоскливую маску.
- Была… - голос прозвучал глухо. – И ребёнок тоже… был.
Девушка неожиданно вспомнила, что она уже видела подобное выражение на его лице в прошлом: иногда на него находили такие приступы тоски, которые она не могла - а он не желал – объяснить. Такое бывало даже в минуты, когда он ласкал её, но тогда она знала, что делать, чтобы прогнать эту тоску. А сейчас…
Но прежде, чем она успела хоть что-нибудь сделать, лицо Джеральда приобрело обычное спокойное выражение, и лишь в глубине глаз билась пойманной птицей затаённая боль. Может быть, эта чужая боль – Альтиа так и не смогла понять, что же на неё повлияло, – и заставила девушку сказать то, что она сказала.
- Я согласна.
И при звуке этих слов боль исчезла из тёмных глаз, уступив веселью и нежности…
Пять лет прожила Альтиа в замке, чьи стены возвышались на обрыве над морем. Это были пять лет счастья – она нисколько не сожалела о том выборе, который сделала давним утром в лесу. Соседи, наносившие визиты во владения Джеральда, завидовали хозяину – редко можно увидеть, чтобы супруги так ладили между собой. За эти годы у них не было ни единой ссоры. И Альтиа, прежде весьма цинично относившаяся к самому понятию «любви», неожиданно для себя осознала, что чувства, которые она теперь испытывала к мужу нельзя назвать иначе – только любовью.
И вот однажды ночью, когда супруги лежали на смятых шёлковых простынях в своей спальне, Джеральд приподнялся, опершись на локоть, и глядя на жену, спросил:
- Ты помнишь наш уговор?
- Уговор? – переспросила Альтиа сонным голосом.
- Да. Пришло время, и я спрашиваю у тебя – готова ли ты подарить мне сына?
Сонливость испарилась бесследно, женщина напряглась.
- Если ты полагаешь, что я изменила своё мнение, то ошибаешься, - голос её прозвучал довольно холодно, словно она приготовилась к длительному и неприятному спору. Но к её удивлению муж не стал возражать. Он лишь слегка печально улыбнулся и пожал плечами:
- Что ж, будь по твоему, - а потом потянулся к Альтиа и они слились в поцелуе.
Минуло ещё три года. И вновь Джеральд повторил свой вопрос. Ответ не изменился, и всё осталось по-прежнему. Они всё также счастливо жили в своём замке и всё также любили друг друга. Ничто не омрачало их счастья. Лишь изредка у Альтиа болезненно сжималось сердце, когда она замечала полные скрытой боли взгляды мужа, наблюдающего за резвящимися во дворе детьми слуг. Ей было жалко Джеральда, его страдания доставляли боль ей самой, но и изменить своё решение она просто не могла. А потому, когда ещё два года спустя муж опять спросил, готова ли она, Альтиа вновь ответила «нет». Спустя две недели, когда она, сидя в библиотеке, читала старинные хроники, в комнату вошёл Джеральд. Он был одет в походный костюм, а на лице его отпечаталось выражение непреклонной решимости. Альтиа, оторвавшись от книги, удивлённо взглянула на мужа:
- Что-то случилось, дорогой?
- Мне надо отлучиться из замка на некоторое время. Я буду отсутствовать две-три недели.
- Но что произошло?
- Так… Одно личное дело.
Удивление Альтиа возросло и к нему прибавилась смутная тревога – никогда прежде у мужа не было от неё тайн. Но она не стала больше ни о чём спрашивать, лишь поднялась из-за стола, захлопнув книгу, и приблизилась к Джеральду.
- Что ж, наверное, мне надо проводить тебя.
Он помедлил немного, словно сомневаясь в правильности решения, и лишь потом произнёс:
- Хорошо, пойдём.
Альтиа была ещё более удивленна, когда обнаружилось, что они идут не во двор, к главным воротам, а спускаются по винтовой лестнице, ведущей в подземелья замка. И чем глубже они спускались тем сильнее становилось её недоумение. Наконец они пришли. Просторный зал с поддерживающими потолок колоннами освещала дюжина факелов, а между двумя ближайшими ко входу колоннами стояла фигура в расшитом причудливыми узорами балахоне – придворный маг, Орстан. Маг почтительно поклонился, приветствуя Джеральда и Альтиа.
- Всё готово, мой лорд.
- Хорошо, можешь начинать, - произнёс Джеральд.
Орстан отвесил ещё один поклон и извлёк из складок своих одеяний короткий жезл, увенчанный прозрачным кристаллом. Двигаясь от колонны к колонне, маг негромко напевал что-то на языке, которого Альтиа в жизни не слышала. Кристалл вычерчивал в воздухе сияющие линии, сплетающиеся в мерцающую серебристую паутину. А в центре этой паутины зарождалось нечто… Сперва – просто завихрения воздуха, потом слабое сияние, постепенно разросшееся и превратившееся огромный огненный шар. Маг остановился и, повинуясь властному жесту его руки, пламя раздалось, превратившись в огненную рамку, внутри которой дышала непроглядная тьма.
Джеральд повернулся к жене и обнял её.
- Я вернусь. Как только управлюсь с делами. Обещаю.
Альтиа прижалась к его груди – ей страшно не хотелось отпускать мужа куда-либо, а уж тем более в эту непонятную жутковатую темноту. Но он легко отстранился и, не оглядываясь более, шагнул за огненную черту. Тьма поглотила его. Сверкнула яркая вспышка и чёрный портал исчез.
- Пойдёмте, госпожа, здесь больше нечего делать. Я сообщу вам, когда он будет возвращаться. Пойдёмте, - и Орстан направился к лестнице. Альтиа смахнула замершую на щеке слезу и последовала за магом.
Джеральд отсутствовал дольше, чем обещал. Прошло и две, и три недели, а его всё не было. Альтиа не находила себе места от беспокойства. И вот, на исходе пятой недели, она вновь оказалось вместе с Орстаном в том подвале, откуда её муж шагнул в неизвестность. Также горела дюжина факелов, но не было не загадочных песнопений, не магической паутины – лишь напряжённое ожидание. А потом в центре зала возникла из ничего чёрная точка, стремительно разросшаяся и превратившаяся в ведущий в никуда тёмный проём. И оттуда, из этой темноты, на каменный плиты подземелья шагнул Джеральд. Альтиа невольно вскрикнула. Прежде чёрные волосы Джеральда теперь приобрели цвет серебра, а в уголках глаз залегли глубокие морщины. Но он улыбался. А вместе с ним, держа мужчину за руку, из темноты шагнул мальчик лет пяти. У него были такие же резкие черты лица как у Джеральда, разве что чуть смягчённые, смуглая кожа, прямые чёрные волосы до плеч, а его глаза… Альтиа никогда не доводилось видеть такие глаза у людей: не серые, не зелёные, не карие – серебряные, как две ртутных капли.
Они остановились – мужчина и ребёнок, а за их спинами, в таинственном мраке, Альтиа ощутила некое присутствие – словно взмахивали гигантские крылья. Джеральд взглянул на жену, улыбнулся ей, а потом, повернувшись к ребёнку, произнёс:
- Добро пожаловать домой, сын.